Книга Он и Она - Юлия Зеленина

– Я хочу, чтобы ты изменилась! – настойчиво произнес Он свое первое желание.

Она кивнула и начала усердную работу над собой. Растворившись в его прагматизме, отдала вожжи колесницы своей судьбы в крепкие мужские руки. Ее мужчина сильный-уверенный-брутальный получил право говорить НЕЛЬЗЯ.

– Воспитывай меня, – притворно вдохновенно произносила Она, разглядывая подчеркивающую авторитет седину на его висках.

– Все продается и покупается! – бесконечно повторял Он свою неоспоримую истину, в которую со временем Золотая рыбка уверовала, превратив свой дар в товар.

– Мужчины постарше – они такие требовательные! – шутливо жаловалась Она в компании завистливых подруг.

Приятельницы, ослепленные блеском колечек-бусиков—сережек, наперебой уточняли ценники и места приобретения несметных богатств. Никто из окружения не замечал поселившуюся в ее глазах тоску.

– Неправильно! Неверно! Неточно! – твердил Он, стирая, словно ластик ее индивидуальность.

Он будто задался целью максимально «обудобить» ее для своего сложившегося годами существования: подогнать под шаблон идеальной женщины, растворить в своем комфортном мире.

– Быть как все… Как все! Как все? – тихим эхо отзывалась Она, кусая губы в кровь.

– Не свисти! Не улыбайся нищим! Не смейся громко!

– Не жить? – шутливо вопрошала Она. – Не много ли «НЕ», в устах того, кто мне не…

– «НЕ» кто?

– Никто, – произнесла Она еле слышно и терпеливо выслушала его нарекания, чувствуя себя нерадивой ученицей, по глупости вступившей в противоборство с умным учителем.

Тошнотворная карусель продолжала вращаться. Золотая рыбка задыхалась от того, что ее жизнь стала невыносимо пресной. Она разучилась делать глупости и больше не выплескивала бурные эмоции. Выражала свои мысли лаконично – без «шелухи», используя только самые точные и конкретные слова. Чешуя Золотой рыбки померкла, и ее способность освещать своим блеском утро-день-ночь угасла. Она захлебывалась серостью своих дней и вдруг почувствовала, что вот-вот всплывет на поверхность кверху брюхом…

– Я больше не могу жить в твоем аквариуме, – откровенно призналась Она.

Он давно был готов ее потерять и отпустил, не причинив боли.

Она нашла гармонию в уединении, отказавшись от риска снова ошибиться. Она иммигрировала в иллюзорной мир, в котором сочиняла удивительные истории о нежности… О чувственной нежности, ласкающей кожный покров, словно мягкая рука любящей мамы… В перерывах, между фантазийными сеансами Она училась вязать теплые вещи и подолгу рассматривала медленно плывущие по небу облака. Кормила птиц вкусными семечками и научилась играть на гитаре. Пела Она негромко, но проникновенно. О любви… о чем же еще петь той, что утратила веру в счастье?

– Почему бы тебе не писать? – предложила как-то одна из подруг, рассматривая ее словесный блуд на листке бумаги.

– Пишут писатели, – заявила Она ответственно. – Я – мечтаю.

– Но писатели ведь делятся своими иллюзиями. Строят на страницах лучший мир и дают надежду.

– Надежду на что?

– Надежду на прекрасное завтра, – с улыбкой ответила сопереживающая подружка, снова рассматривая исписанный лист. – Ты, как золотая рыбка исполнишь самые заветные желания страждущих людей, забывающих о том, что существуют настоящие чувства.

……

– Не так уж и много вы берете за нежность! – усмехнулся мужчина с приятным голосом, внимательно рассматривая книгу.

Дебютантка-писательница не заметила, как к ее выставочному стенду подошел незнакомец. На книжной ярмарке народа было много, преимущественно любопытствующие зеваки. Она вопросительно уставилась на выглядевшего заинтересованным человека.

– Я о цене за ваш бумажный труд, – разъяснил незнакомец, и процитировал отрывок из ее недавно вышедшей книги: – «Нежность – самая неконвертируемая валюта человеческих отношений. Ее цена „ничего“, но всех денег в мире не хватит, чтобы ее купить». Я не сторонник надуманно-оптимистических слоганов, но в этом определенно что-то есть!

Его искренность встревожила разрумянившуюся от смущения писательницу. Ей вдруг пригрезился шум прекрасного океана… И Золотая рыбка снова ощутила желание плыть по волнам любви. Она с интересом разглядывала привлекательное и умное лицо незнакомца. Кончики пальцев рук предательски немели – это был первый признак влюбленности.

– О чем будет ваша следующая книга? – спросил Он вполне серьезно и как будто не желая уходить.

– Конечно, о нежности… Мягкой теплой нежности с ароматом свежей лесной земляники, – выдохнула Она, таинственно улыбнувшись.

27. Я помню тебя…

Я помню тебя такой: зловещей и бессмысленной. Виню за все, что не сложилось в нашей жизни. В моей жизни. Ты растоптала мой мир жестоко-беспощадно-резко. Ушла. Я почти успокоился.

Теперь у меня другие ценности. Я не думаю о том, как удивить мою вторую половину. Хожу в магазин за покупками формально. Акт наполнения холодильника – безобидная сделка с супермаркетом. Нет необходимости искать оригинальные продукты, облагороженные статусом «вип», потому что мой желудок согласен на все, что имеет приятный вкус и естественный цвет, ценовая категория его совсем не волнует. На моем обеденном столе нет изысков. Ничего лишнего, кроме самого необходимого. Иногда ностальгирую – беру фисташковое мороженное. ТЫ его любила. Помнишь, я спрашивал почему? Ты ответила, что это единственный вкус, который тебя не раздражает. Теперь я задаюсь вопросами: а ощущала ли ты на самом деле что-то помимо раздражения? Не было ли твое нелепое пристрастие к «лучшей жизни» зацикленностью?

Я помню тебя такой: импульсивной и безудержной. Мы три раза приезжали на аэродром, чтобы прыгнуть с парашютом. Мотивация – твоя взбалмошность. «Хочу прокричать „люблю тебя“ в небе», – отшучивалась ты. Я понимал, что это неправда. Твой прыжок – попытка что-то преодолеть внутри себя. Наверное, твои страхи. Не фартило-не погодило-не случалось. Мое сердце трепетало от счастья, потому что меньше всего на свете я мечтал быть расплющенным о поверхность земли. Я создавал видимость, будто бесстрашный, но на самом деле до жути боялся оказаться в свободном падении. Радовался, словно ребенок, когда ты наконец-то оставила эту бредовую идею сигануть с высоты в несколько тысяч метров.

Я помню тебя такой: задумчивой и безгрешной. Как ты это делала? Не пойму… Эфемерная и притягательная. Глядя на тебя я понимал, что бескрайне-безмерно-беспредельно счастлив. Умилялся. Забывался. Любил… Ты чувствовала это и эксплуатировала мои эмоции. Беспощадно. Но давала взамен эйфорию. Это был товарооборот, я понял. Ты продавала себя. Материализация мать ее… С шубами-кольцами-ресторанами тебе было удобно. Я бросал в твою зону комфорта все, что ты хотела иметь. Я не считал. Не калькулировал. Чтобы костер заинтересованности полыхал, была неотвратимая необходимость в подношениях. Наверное, чтобы поддержать огонь я случайно швырнул в него и свою душу. Видимо от того и пустошь внутри моей оболочки!